Каждую четвертую субботу ноября в Украине – день памяти жертв Голодомора. Но массовый голод пришел и в Беларусь, хотя про это говорят намного меньше.
К катастрофическому положению с продовольствием в СССР привели: коллективизация, когда крестьяне убивали скот, чтобы не отдавать его в колхозы; экстенсивный рост количества заводов, когда крестьян полупринудительно заставляли работать на заводах, а пахать было некому; засуха 1931-1932 годов.
Также способствовала голоду система «черных досок». Во всех колхозах, вне зависимости от природных и климатических условий, норма по сдаче зерна, молока и прочей продукции была одинаковой. Те колхозы, которые в силу объективных обстоятельств не могли выполнить этот план, заносились в «черную доску». Это значило, что склад колхоза опечатывали и распределяли семена между соседними колхозами, изымали товары из магазинов, распускали партийные ячейки, репрессировали местное руководство и рядовых колхозников и полностью запрещали торговлю.
Если колхоз не «исправлялся», то его распускали, а всё имущество конфисковали. В распущенных колхозах арестовывали местных крестьян, которые сами пытались молоть муку, чтобы выжить. Это привело к тому, что люди в колхозах, занесенных в «черные доски», были обречены на голодную смерть. Каким, интересно, образом, изъятие семян могло помочь увеличить урожайность в будущем году? Эту тайну товарищ Сталин унес с собой в могилу.
В начале апреля 1932 года в Борисове произошел «Голодный бунт». Люди голодали, нормы выдачи продовольствия были снижены, многие рабочие получали только хлеб – есть было нечего.
27 апреля ОГПУ докладывает:
«В ряде колхозов пограничных районов БССР отмечаются продовольственные затруднения. Особо неблагополучное положение наблюдается в некоторых колхозах Койдановского пограничного района (теперь Дзержинский район Беларуси – прим. авт.), где за последнее время фиксируются случаи выходов из колхозов и отказ колхозников от выхода на работу.
Житковичский район. Член колхоза им. Сталина Иван Олиферович говорил: «За границей у панов в 10 раз лучше жить, чем у соввласти. Давайте бросим эту проклятую жизнь и пойдем к панам, иначе мы здесь погибнем».
Туровский район. В помещении клуба деревни Ляховичи Осип Довидович заявил: «Мучает нас власть. В Польше живется лучше, там и хлеб есть. Чем требовать от нас, лучше бы открыли границу, и мы пошли бы в Польшу».
В той же записке указано, что в одном только Койдановском районе подано более 100 заявлений о выходе из колхозов, голодные и оборванные крестьяне отказываются работать. «Сколько ни работаешь – все равно ничего не имеешь, а потому на работу не пойдем», – говорили они. Многие публично заявляют о желании эмигрировать, участились попытки перехода советско-польской границы.
Уже к лету 1932 ситуация начинает ухудшаться. ОГПУ пишет: «люди совершенно сидят без хлеба [...] Конец сева в этих колхозах характерен невыходами на работу по причине голодания и невозможности физически работать. В случае непринятия решительных мер по оказанию помощи, возможны массовые бегства из колхозов с целью найти работу, где можно было бы пропитаться и полный срыв прополочной и уборочной кампании».
В то же время у нищих крестьян отбирали еду, чтобы выполнить план. Инспектор Наркомата пишет: «У части населения забрали последний хлеб и уже сейчас имеются факты голодной опухоли».
Лето 1933-го отметилось резким ухудшением ситуации. По всей Восточной Беларуси не хватало продовольствия, люди опухали от голода и не могли работать. Голодали уже сотни тысяч людей. Из докладных записок: в колхозе «Победа» Минского района «на протяжении последних нескольких месяцев почти совершенно отсутствует хлеб, картофель, крупа и т.д., и колхозники в большинстве случаев питаются травой, которую варят и забеливают молоком».
И далее: «За последнюю неделю имеются случаи опухания у отдельных колхозников ног, рук, лица и во время работы валятся с ног. Среди колхозников царит упадочное настроение и паника. Ожидают смерти и просят разным лицам забрать у них детей и спасти их от голодной смерти».
В той же записке написано, что во многих колхозах такое же положение и царят те же настроения. Из другой записки: «Колхозники прямо-таки панически настроены, что не будет чего убирать и ничего не получим. …Положение с продовольствием чрезвычайно невыносимое… (люди) буквально сидят и питаются одним щавелем, корнями растений, листьями и т.д.»
Начинается массовое вымирание населения. Голод доводит людей до безумия. В Климовичском районе три колхозника выкопали и съели труп коровы, падшей от сибирской язвы и умерли от этой болезни. В Наровлянском районе местные начальники писали: «В эти дни (2 июня) имел место из ряда вон выходящий факт: жительница дер. Тихин ночью зарезала своего десятилетнего ребенка. Часть внутренностей успела съесть, назавтра утопила второго своего ребенка, и сама умерла от истощения. Без серьезной помощи из республиканского центра обойтись не можем».
На Гомельщину 21 июня из центра была послана комиссия для проверки фактов. Она постановила: в некоторых районах мор достиг 60% населения. Они пишут, что «народ ест не только липовый лист, вереск, мох и мякину», но и «собак, кошек и даже лошадиную падаль». Комиссия в своей резолюции писала:
«Единоличник хутора Редька Колодей Никита, дабы не видеть страданий голодной семьи, запер в хате жену и троих малолетних детей, заколотил наглухо двери и окна, после чего сам скрылся. Жена и двое детей Колодея уже умерли, один ребенок спасен соседями. В дер. Мелешковичи вдова Тихонова Ульяна на почве голода бросила 3 детей и ушла неизвестно куда.
В дер. Акопы... жена бедняка, ушедшего на работу в город, вернувшись домой и найдя мертвым своего ребенка Володю, отрезала ноги ребенка и сварила со щавелем. Щавель поела сама и накормила другого ребенка. На другой день умерла сама и другой ребенок».
Голод продолжился и в начале 1934 года. 12 января мать писала красноармейцу Космачеву: «Праздники справили хорошо, только кушать было нечего [...] [трудо] дней много, около 800, а хлеба получили 3 пуда (50 килограмм, и это на год! – прим. авт.), а картофель и др. культур совсем не получили, так что обстоятельства наши очень и очень неважные».
27 января, через две недели, они пишет:
«Когда жито стали давать, то пополам с землей и совершенно сырое, то, когда пересушили, то получилось 4 п. 7 ф. и так ячмень и другие продукты. Картошки ни фунта не получили, и надежды на получение нет, чтобы получить хлеба. Так что до сих пор хоть жили мякиной и теперь нечего есть».
Следующее письмо за мать писал его односельчанин:
«Дорогой брат, уведомляю о том, что отец ваш сильно опух и плох и мать, проситесь домой. Может быть отца застанете в живых, но мать не заспеете. Сестра ваша в больнице, так приезжайте, распорядитесь сами, а то у нас хоронить теперь очень дорого. Ямку рыть – все трудодень пропадает, но мы хотели бумажку оформить, но не было Председателя нашего колхоза, а ежели не отпустят, то, пожалуйста, шлите немедленно письмо».
Отчаянные крестьяне перестали бояться советской власти и открыто выражали антисоветские настроения. Из письма в редакцию газеты «Коммунар», Сенно:
«Сами ходим голые поели всю траву, липовый лист, брагу из Оболи и Яново, а с нас требуют молока, мяса [...] не знаю, как передать, как вы издеваетесь над нами, писать есть чего, да некому читать. Это подумать, изголить Украину, теперь взялись за Беларусь. И послед: смерть Сталину, долой социализм».
Из письма колхозника Марка Соболева в ЦК КПБ:
«Товарищи! Полагая, что вы не в курсе всего того, что происходит на местах, я решил обратить Ваше внимание на некоторые вопиющие факты [...] Станкевич сам умер от разрыва сердца, или вернее от того, что он был бессилен кормить свою семью, теперь осталась жена с четырьмя детьми.
Ходит, просит милостыню у соседей, вымаливая по две-три картофельки и, сваривши один горшок, этим живет с детьми целые сутки. Грудной ребенок в 1 ½ года выглядит как трехмесячный, весь черный и высох в орех. Нет нужды добавлять, что на него страшно смотреть и этот ужасный кошмарный вид будет преследовать видевшего целые годы… Мать хочет покончить самоубийством. Я бы от себя посоветовал создать музей коллективизации и все такие диковины собирать и показать всему миру до каких ужасов мы докатились».
Интересный казус вышел с немцами, которые жили в Наровлянском районе в начала 20 века. Они попросили помощи у нацистской германии – и она им была предоставлена. Всем попросившим помощи нацистское правительство выдало по 8 марок ежемесячно – этих денег хватило бы для покупки 70 килограмм муки каждый месяц. Советское правительство предлагало голодающим по пять кило. Выбор был очевиден. Власть была бессильна перед такой щедростью. Выдача денег была полностью прекращена силами НКВД лишь к концу 1934 года.
Кандидат исторических наук, профессор Ирина Романова собрала воспоминания переживших страшный голод 30-х, они опубликованы на сайте памяти Голодомора. Лишь некоторые из них:
Жильская П.Д. (1917 г.р., д. Слобода): «Был сильный голод. К нам шли украинцы. Хотелось им дать. А они нам одежду носили: «Дайте вот хотя столечко хлеба». Украинцы приходили и умирали под забором. Падали и умирали. В 1933 году пришел голод, то отец опух и умер от голода. У матери был порок сердца, умерла. Нас осталось пятеро – младшему три месяца».
Дулуб В.Н. (1926, д. М.Автюки): «В 1933 году голод был, умирали многие, может человек 100 у нас умерло, а еще много украинцев умирало. Просили хлеба, а потом падали и умирали».
Буйновец В.А. (1924 г.р., д. Слобода): «Хлеба не было ни грамма. Голод был. Я помню, мне уже 9 лет было, а этот голод запомнил бы и трехлетний ребенок. Людей очень много умерло. Семьями вымирали. Пухли сильно. Вот под забором сидит, а потом и все. Самая страшная смерть от голода.
Украинцы приезжали, да меняли все. Привозили кофты, материал, меняли на хлеб. Голод там тоже был. Украинцы приходили, прямо под забором умирали. Ой страшно было! И приезжие, и наши с деревень умирали. И в Казимировке умирали, и в Слободе».
Еремеева М.И. (1916 г. р., д. Хотиловичи): «Пупышки красного клевера сушили, толкли их в ступе, добавляли соль, воду и пекли также. Но клевер горький очень, да и мошки в нем всякие. Гнилую картошку, перемерзлую, весной ходили на Кричевское поле собирать и ели – опресноки называется.
Полевой щавель (козелец) собирали в фартук здоровенный, как мешок, все за раз в горшок клали, а завтра опять идешь за ним. Козелец варили с водой и солью. После идешь, а в животе – пялёсь, пялёсь. Но очень вкусно! Спасло, наверное, то, что рядом речка была, а по берегам много всякой травы росло. Но и сейчас помню, как хотелось есть!»
Людей не так просто провести. Почти все знали, что главная причина голода – советская власть.
«Большая суша была, а власть забрала хлеб» (Прасковья Самойловна, 1917 г р., д. М. Автюки).
«В 1933 году был сильный голод. Говорили, что государство погрузило хлеб для отправки за границу» (Лось А.Г., 1921 г. р., д. Киров).
Большевистское начальство уничтожило все документы. Известна только одна точная цифра – в Наровлянском районе, в котором сейчас проживает меньше 11 тысяч человек, умерло больше тысячи человек.
