Несколько лет назад, работая в Национальном историческом архиве Беларуси, довелось просмотреть небольшую, в десяток страничек, папку служебной переписки по жандармскому ведомству полуторавековой давности (фонд 296, опись 1, дело 105). Из сделанных тогда выписок и сложилась эта заметка о давно забытом эпизоде нашей истории. Когда пламя вспыхнувшего в Польше в 1863 году национально-освободительного восстания перекинулось и на Беларусь, царские власти сильно забеспокоились. Еще свежа была душевная боль от бездарно проигранной Крымской войны, и «великодержавные патриоты» со страхом задавались вопросом: а не захочет ли французский император Наполеон III воспользоваться смутой и по примеру своего великого дяди вновь пойти на Варшаву, Вильно – и далее!
Уже в феврале того года в секретных жандармских донесениях появились сообщения, что революционные настроения при активном содействии католического духовенства начали распространяться в большинстве уездов Минской губернии. В конце апреля мятежники начали действовать на почтовых трактах: отряд в несколько десятков человек захватил и ограбил почтовую станцию в Лядах, другой отряд атаковал под Бобруйском обоз Новоингерманландского пехотного полка, отбил 40 подвод с разным имуществом и беспрепятственно скрылся с трофеями в лесах. К началу лета 1863 года здесь уже действовал 21 повстанческий партизанский отряд (состояли в основном из шляхетской молодежи) и временный Минский временный военный губернатор генерал-лейтенант В. Заболоцкий объявил на подконтрольной ему территории военное положение. Из центральных губерний Российской империи сюда срочно перебрасывались надежные войска, усиливались полицейские и жандармские структуры. Но дерзкие выступления повстанцев продолжались. 23 июля на почтовом тракте южнее Минска они даже захватили следовавшего на инспекцию своих войск генерал-лейтенанта Н.Грунта. Охрана военачальника, не сделав и выстрела, была обезоружена, генерал тоже не пытался сопротивляться, безропотно отдав портфель с секретными бумагами и немалую сумму казенных средств. На счастье Н.Грунта командир повстанцев отставной поручик В.Лясковский, служивший когда-то под его началом, видимо сохранил об этом добрые воспоминания, почему и отпустил вместе с конвоем, даже извинившись за причиненные неприятности.
 |
| М.Н.Муравьев |
11 марта 1866 года на стол Военного начальника Мозырского уезда находящейся на военном положении Минской губернии капитан-лейтенанта флота Н.Большова лег рапорт главного смотрителя местной тюрьмы. Прочитав бумагу, офицер просиял. Вот она, удача! Уже почти год он торчит с батальоном Витебского пехотного полка в этой полесской глуши, а похвалиться особо нечем. А ведь говорил его предшественник на должности, полковник И.Чекмарев, что великой славы он здесь не добудет. И действительно, самые значительные мятежные деяния мозырян проявились пока лишь в наказании розгами одного особо ретивого полицейского чина и краже ружья у заснувшего на посту казака (виновные до сих пор так и не отысканы). Находятся под следствием якобы за принадлежность к революционной организации несколько шляхтичей из города и окрестных фольварков, взятых по доносу отставного прапорщика артиллерии В.Вижицкого, известного здесь пьяницы и картежника. Да еще появляются иногда ночами на стенах официальных зданий обидные для царя и его слуг вирши, явно начертанные нетвердым подростковым почерком кого-то из местных гимназистов. Негусто… И вдруг так повезло! Н.Большов еще раз внимательно прочел рапорт, гласивший, что «…10 марта с.г. содержащийся в Мозырском тюремном замке гражданским арестом мещанин Владимир Бочковский заявил, что будто бы под сводом бывшего римско-католического костела, ныне православной Рождество-Богородичной церкви в местечке Юревичи по настоящее время сокрыты: оружие, одежда и деньги для имевшего быть восстания».
Капитан-лейтенант тут же вызвал к себе начальника мозырского жандармского управления майора Г.Вилле и завертелось следствие, ничего нового, впрочем, не давшее, т.к. В.Бочковский чего-то путного более сказать не мог или не хотел, ссылаясь на случайно услышанный еще до ареста разговор незнакомых ему лиц. Тем не менее, сведения представлялись весьма правдоподобными. В 1862-1863 годах, как раз накануне восстания, в Юревичском костеле велись значительные внутренние работы, а последний католический настоятель храма, ксендз Г.Годзецкий, был на сильном подозрении у местных властей как пособник мятежников. Летом 1864 года Минская православная епархия обратилась к генерал-губернатору М.Н.Муравьеву с ходатайством о закрытии костела, т.к. его клир «…вмешивается в дела православных». Генерал от инфантерии сделал по этому поводу запрос руководству Мозырского и Речицкого уездов, которое согласно ответило, что «…юридических фактов о принятии ксендзами участия в мятеже нет, но слухи заставляют сомневаться в их политической благонадежности». М.Н.Муравьеву (известному в истории как «Вешатель»), этот аргумент показался убедительным и 11 ноября 1864 года он подписал распоряжение о закрытии костела, в связи с тем, что «…во время недавних беспорядков местные помещики и шляхта пели революционные песни, и, кроме того, этот костел …весьма вреден для православия». В ноябре того же года культовое сооружение было передано в ведение Минской епархии, а 8 сентября 1865 года новая православная церковь была освящена во имя Рождества Пресвятой Богородицы.
 |
| А.Бирюкович |
Горестно оглядев учиненный в храме погром, священник отправился домой писать донесение о случившемся главе Минской епархии Высокопреосвященному М.Голубовичу. Документ вышел столь убедительным, что епархия ассигновала огромную по тем временам сумму в 31 128 руб. 65,5 коп. не только на возмещение причиненного храму ущерба, а также чтобы «…устроить над средней частью церкви девять небольших куполов, дабы с имеющимися вышло число, отвечающее 12 апостолам». По правде говоря, Юровичам очень повезло с этим священником. А.Бирюкович осуществил в 1871-1873 годах капитальный ремонт и внутреннее переустройство храма, привел в отличный порядок приходское хозяйство и финансы, активно занимался просветительством и благотворительностью. А еще создал из местных талантов уникальный церковный хор, который и полвека спустя его смерти (благочинный скончался в 1916 году), уже под именем «народного хора» неизменно брал самые высокие награды на белорусских и даже всесоюзных конкурсах…
Но вернемся в 1866 год. Обманутые в самых радужных надеждах, жандармы взялись за В.Бочковского уже по серьезному. И выяснилось, что сведения эти он получил от арестанта Н. Костенева, а тот – от арестантки Л. Сосновцевой. Допросили и эту мозырскую мещанку, посаженную в острог за какие-то женские грехи. Она показала, что услышала о спрятанном оружии от своей сокамерницы Л.Гусевой. Проживавшая в г.Мозыре дочь умершего уездного лесничего, 26-летняя девица дворянка Лидия Александровна Гусева находилась под арестом по доносу того же В.Вижицкого. Ее обвиняли в «…принадлежности к революционной организации, сформировавшейся в 1864 году в Мозырском и Речицком уездах, сочувственных отзывах о мятеже и дерзком порицании правительственных распоряжений по уничтожению мятежа с оскорблением правительствующих лиц и духовенства». Впрочем, кроме весьма сомнительного свидетельства отставного прапорщика, других улик против девицы не имелось. А на очной ставке с Л.Сосновцевой Л.Гусева рассмеялась, заявив, что насчет спрятанного оружия она …просто пошутила!
Розыгрыш получился отменный и над опростоволосившимися жандармами потешался весь Мозырь. Но, как известно, шутки шутить с силовыми ведомствами – занятие весьма опасное. В конце архивного дела есть запись от 17 мая 1867 года, свидетельствующая, что все оговоренные В.Вижицким шляхтичи «…освобождаются от суда и водворяются на прежние места жительства, за исключением Л.А.Гусевой, как неблагонадежной, которую надлежит выслать в Тверскую губернию под надзор полиции». А военное положение в Минской губернии было отменено только в 1868 году.
В.А. Лякин.
